Город плаксив и нежен, поэтому кажется мне родным.
В эти майские дни дожди заполняют все пространство внутри.
Притвориться бы обессиленным и больным
Ребенком, которому кто-то шепнул "умри",
И он умирает, напуганный и послушный.
Тогда можно будет плавиться, течь, бурлить,
Задыхаться, быть сгустком пламени на одной
Из промокших улиц, ошпарить все изнутри,
Повернутся к миру, ко всем на свете спиной,
Потому что лицом к ним невыносимо скучно.
Мне не нужно чужих взглядов, советов и слов,
Да и ты, родной, уже мне не важен, не нужен.
Все мое нутро в юрисдикции моих мозгов,
Все, что спрятано изнутри, не выйдет наружу.
Я так долго училась защищать свою слабость, ломкость.
Я теперь ощущаю себя живой и цельной
И, пожалуй, я никогда не была так ужасна.
Ведь теперь у меня рентгеновское зрение,
Я смотрю в глаза своим страхам. Мне больше не страшно,
Никому не под силу меня сломать или скомкать.
И никто никогда не сможет лишить меня права
Перекраивать жизнь по моему вкусу
И, как я люблю, перебарщивать с приправами,
Раздавать каждому по ледяному укусу,
Каждому, кто попытается сделать больно.
И тебе может быть неясно, как это возможно,
Быть такой одинокой и при этом - счастливой.
Обрастать слоем нежности (с горечью), сплошь, подкожно,
Отталкивать близость, делать циничные выводы,
Что соплей итак с избытком, с меня довольно.
И не знаю, сумеешь ли ты до меня достучаться,
Потому что даже пытаться себе дороже.
Этим летом мне исполнится только двадцать,
А я уже умудрилась сбросить кожу,
И воспитать себя строже, чем мама с папой.
Город влажен и грустен, мне в нем тепло и уютно.
И мне не нужны чужие увещевания.
Мне не трудно, милый, мне совершенно не трудно.
Убивают лишь недосыпы и расстояния.
Обо всем остальном даже не стоит плакать.