Каждая фраза бьет пронзительно, словно током.
Я устала от недосказанностей, намеков.
Я могла бы заламывать руки, молиться Богу,
Собирать чемоданы каждый день, срываться в дорогу,
Приходить в себя на вокзале, возвращаться домой позже срока,
Сокрушаться и подыхать у порога,
Мой случай явно не тот, чтоб небеса становились не так суровы.
**
И с каждым новым сбоем пульса я вечно несусь к Джей,
Ною: "Родная, у меня не осталось планов и даже идей,
Вчера было больно, сегодня больно, завтра будет больней.
Я совершенно измотана, губы искусаны до крови,
Каждый день меня иссушает, но я просыпаюсь снова полна любви".
Джей улыбается всепонимающе: "Взбодрись и не реви,
Сама ведь хотела большой и чистой, ослепительной и красивой.
Тебе остается писать, как умеешь лишь ты, выделяя курсивом
Самое сокровенное. Это все, что в твоих силах".
**
Все бестолку, я очевидна словно прямая и аксиома.
И на самом-то деле я уже давно ко всему готова,
Даже к тому, что ты исчезнешь, не вымолвив ни полслова,
В конце концов, я же профи в чувствах в одну сторону.
Поначалу всегда бывает опьяняюще здорово,
Ну а потом вся боль узлом сжимается в горле
И выливается в стихоблудство на театральных подмостках.
Но почему-то я чувствую, в этот раз все будет не просто.
Эта любовь шелестит внутри словно фантики или известка,
И мне кажется, годы спустя я буду чувствовать именно это,
Словно внутри меня солнце, и я задыхаюсь от света.
Словно я беззащитна, словно обнажена и раздета.
Я представляю себя в шестьдесят, короткостриженной и с приветом
Духи от Шанель, на пальцах кольца, извечная сигарета:
"Ох, детка, та весна была словно пощечина, ну а лето
Словно удар под дых, весь год под дулом незримого пистолета".
Внучка будет слушать и верить с трудом в мои бредни времен одного из Заветов.
И даже тогда я буду дышать обрывочно, буду чувствовать это.
Престарелая Золушка без прически, без платья и без кареты,
Разбившая вдребезги свои туфли, упав с верхней полки плацкарта.
В далеком четырнадцатом году, раскрывшая все карты
И сбежавшая с бала до полуночи босоногой и замарашкой.
И даже тогда ей было не страшно.
Может она была глупа, а может умела дарить себя страстно,
Словно это не может ее убить в один прекрасный...
Я вижу это грядущее четко и от этого неумолимо.
Мне кажется, эти десятки лет просто пройдут мимо,
Если в них не будет тебя. Это неоспоримо.
Я пишу стихи в тоннелях метро, пропуская свои станции,
Кружусь по улицам в однообразном и скучном будничном танце.
Но думаю лишь о тебе, несмотря на все "но" и дистанции.
Знаю, что я прошу о многом, но я все же прошу
Останься.
Со мной останься.
Во мне
Останься.